PoliticMain

Вот, уже больше года мы ведем в Интернете разговор о причинах крушения советского строя. И видно, как широко распространились и глубоко проникли в сознание эта склонность – исключать меру из рассуждений. Один из собеседников, Б., написал, например, что СССР рухнул, когда «еда кончилась». И как довод привел тот факт, что он как-то вез продукты в картонном ящике родственникам в Казань из Москвы.

Здесь – перескок всех градаций сразу до абсолютной – "еда в СССР кончилась ". В результате утверждение становится иррациональным. Ведь вез-то он еду из Москвы, а не из Парижа! Значит, еда не кончилась, она по какой-то причине была так распределена в пространстве, что людям приходилось мучиться, перевозя какую-то ее часть в картонных ящиках (это – иная проблема, нежели «еда кончилась», и водораздел между этими двумя проблемами резкий).

Какой казалась эта часть от всего потребляемого продовольствия – зависит от восприятия, а в нем – от чувства меры. Я вспоминаю, что моей семье в Москву дядя привез в 1943 г. из Туркмении жареного бараньего мяса, набитого в коровий желудок, и мы его ковыряли два года, все родственники. Я долго был уверен, что мы прокормились в годы войны именно этим мясом. Потом как-то, не помню почему, стал в уме подсчитывать, сколько за эти годы мы получили продуктов по карточкам, и оказалось, что это мясо было лишь небольшой добавкой – замечательной, приятной, но небольшой.

Эта утрата меры – свойство мышления, которое привыкло видеть реальность в форме упрощенных, довольно абстрактных моделей . При таком подходе явление, на котором концентрируется внимание, изымается из контекста, и оценка становится подчас совершенно иррациональной – одна и та же мера прилагается к разным явлениям. Например, одной из любимых тем антисоветских демократов во время перестройки был факт продажи Советским правительством художественных ценностей на Запад в 1928-1933 гг. То, что огромное количество таких ценностей было вывезено в эмиграцию и там распродано, при этом обычно не упоминается (например, князь Юсупов, промотав в Париже большое состояние, продал два полотна Рембрандта). Вопрос дотошно исследован и изложен в книге Р.Уильямса «Русское искусство и американские деньги. 1900-1940» (Кембридж-Лондон, 1980). Сам автор этой книги резонно отмечает: «Экспроприация состояний и ценностей была логическим следствием русской революции, а обращение этих ценностей в полезный капитал было в равной степени логическим следующим шагом». Вопрос ведь в том, для чего продавал Рембрандта князь Юсупов, и для чего – Советское правительство.

Главная сделка была совершена в июне 1930 г. с министром финансов США, очень влиятельным политиком Э.Меллоном43. Ему была продана 21 картина из Эрмитажа, и этими деньгами была оплачена треть импорта СССР из США за 1930 г. Были закуплены тракторы и станки. Как пишет сегодня в академическом журнале автор-демократ, «на первый взгляд, сталинское руководство преследовало цели, отвечавшие интересам страны. Но вряд ли эти сиюминутные интересы могли послужить оправданием для правительства, ценившего тракторы выше Тициана, а автомобили – выше Фаберже». Скорее всего, папаше этого демократа не угрожал голод в 1932 г., и он, будь его воля, вместо табакерки Фаберже продал бы за границу побольше хлеба.