PoliticMain

Народы собираются в большие страны и охраняют их целостность лишь в том случае, если это дает им существенные преимущества в хозяйстве и безопасности. Понятия братства народов и общей исторической судьбы вырабатываются как идеологические обоснования, ради легитимации политического выбора, оправдания некоторых неизбежных неудобств от пребывания в многонациональной стране.

Большие программы, то есть создание крупных, в масштабе страны, технических систем, служат одним из важнейших механизмов получения народами выгоды от объединения за счет “кооперативного эффекта”. Именно большие системы скрепляют страну. Например, отмечалась роль созданной монголами почты (системы ямских станций) в скреплении такой разношерстной и необычайно обширной евразийской империи, которая возникла при Чингиз-хане. Очевидно и значение для объединения Китая строительства огромной военно-оборонительной системы – Великой китайской стены. В Индии народы целого субконтинента соединились благодаря строительству и поддержанию единой системы ирригационных сооружений, обеспечивших продовольственное благополучие. Маркс даже широко использовал понятие «гидравлическая (водохозяйственная) цивилизация» – настолько своеобразным было государственное устройство и хозяйственный строй стран, сложившихся вокруг больших оросительных систем. Вот, читаем в интересном обзоре о Южной Корее: «Трудовая этика и тип организации труда в Корее сложились в ходе ее становления как страны цивилизации поливного риса. Рисовая плантация – часть сложной системы, состоящей из сотен полей, дамб, каналов и водохранилищ. Сооружение и поддержание такой системы требует координированных усилий тысяч человек» (А.Н.Ланьков. Конфуцианские традиции и ментальность современного южнокорейского горожанина. – Восток., 1996, № 1).

Для России как империи всегда были важны большие государственные программы, в частности, транспортные и почтовые. Была улучшена и много веков поддерживалась унаследованная от монголов ямская почтовая система, позже государство стало строить каналы и большие железные дороги. В советское время было завершено создание единой транспортной системы, в том числе авиасообщений, затем единой энергетической системы. Разрабатывался и план огромной водохозяйственной системы, частью которого и был проект “поворота рек”. Большие системы связывают страну тем, что обеспечивают перемещение в пространстве людей, материалов, энергии и информации. Это всем выгодно, и это делает для каждого человека полезной и важной каждый кусочек страны.

Отсюда ясно, что разрушение больших стран всегда сопряжено с попытками разрушить, расчленить, парализовать связывающие их большие системы. Когда англичане захватили Индию, очень развитую по тем временам страну, не знавшую голода, они первым делом уничтожили большую ирригационную систему, поддержав сепаратизм князьков и добившись отката назад в государственном устройстве – к раздробленности, при которой большая оросительная система не могла существовать. То же самое мы наблюдали в конце 80-х годов в СССР, а сегодня в России.

Когда разделили Аэрофлот на рой мелких компаний, главный удар был направлен на целостность России, просто гиря была завернута в полотенце. Такова же главная цель непрекращающихся попыток расчленить Газпром, РАО ЕЭС, единую железнодорожную сеть. Помимо организационного расчленения, эти системы удушаются экономическими средствами. Самолеты и сеть аэропортов уже не так плотно связывают страну, как раньше – число пассажиров внутренних линий снизилось в пять раз. Практически прекратился обмен письмами и телеграммами между частными гражданами. Уже с Урала в Центр невозможно везти лес – транспортные тарифы сделали его недоступным. Люди не отдают себе отчета в том, чем угрожает им утрата всех этих систем, “образующих страну”. Такая нечувствительность во многом вызвана анестезирующим воздействием идеологической обработки. Большие системы не нужны! Они – плод гигантомании самоедской плановой экономики! Вот типичные тезисы, которые вбивались людям в головы.

Кампания против создания большой водохозяйственной системы Обь-Арал была доведенным до совершенства политическим спектаклем, проведенным уже при явной поддержке власти. Но внушение ненависти к большим программам началась гораздо раньше, это уже было одной из частных кампаний “шестидесятников”. Помню, между 1963 и 1966 г. послали меня на семинар секретарей комсомольских секретарей московских НИИ, на какой-то турбазе. Я был всего-то член бюро, но ехать на неделю никто не хотел и послали меня. Много было интересного – водка, откровенные споры по ночам, я впервые попал в молодую “политическую элиту” и слушал все с удивлением. Меня поразило именно это – непонятная и уже довольно развитая, зрелая злоба по отношению к большим советским программам, включая космическую. Рассказы о неудачах и авариях, о которых не сообщалось в газетах – с каким-то странным злорадством. Чувствовалось, что в нашей большой и, в общем, дружной компании возник невысказанный раскол. Большинство как-то замкнулось и слушало такие разговоры с каменными лицами.